24 января 1939 года в Ленинграде родилась Инна Стреблова, впоследствии ставшая известной переводчицей художественной литературы, дипломантом Почётного списка Международного совета по детской литературе (IBBY Honour List).
Помимо важного вклада в детскую литературу — многочисленных переводов Андерсена, Астрид Линдгрен, Анны-Катарины Вестли и других авторов — имя юбилярши ценно особой связью с Рязанским краем. Под Рязанью родилась Анна Ганзен, которой Инна Павловна приходится правнучкой (Анна Ганзен и ее муж, «русский датчанин» Пётр Ганзен, известны как блистательные переводчики скандинавской литературы).
В честь 80-летия Инны Павловны в эти дни в Рязанской областной детской библиотеке проходят встречи со школьниками, медиабеседы, а также, поддерживая общение с дирекцией, и сама Инна Стреблова ответила на вопросы пресс-службы библиотеки и рассказала — письмом в виду юбилея — об особенностях своего ремесла.
Как Вы полагаете, легко ли выбрать для ребенка подходящую книгу? Стоит ли читать детям «страшные» сказки?
— Такие вопросы очень легко решаются в каждом конкретном случае. Ты делаешь это, не задумываясь: руководствуясь своим опытом, своим эстетическим вкусом и общими представлениями о том, что хорошо и что плохо. Все мы были детьми и ими отчасти остаёмся. Как сказал Гете, «что старость в детство нас приводит — пустяки; до самой старости мы дети — вот в чём дело». Да и писатели — раньше, по крайней мере — редко писали специально для детей. Андерсен, как известно, не считал себя детским писателем. Да и Дюма с его «Тремя мушкетёрами» вряд ли догадывался, что создает детскую книгу. А Жюль Верн? Тоже вряд ли считал себя детским писателем. Хорошие детские книги чаще всего получались, когда автор не считал, что делает снисхождение, обращаясь к ребенку.
Как бы Вы сами определили, какие сказки детские, а какие нет, потрудившись над такими историями, в самой основе которых — мрачноватые сказания и суеверия?
— Я сужу о восприятии «мрачноватых» тем по собственному детскому опыту. По-моему, дети не такие уж неженки, как нам иногда кажется! Сама с удовольствием читала немецкие сказки братьев Гримм в семи-восьмилетнем возрасте и принимала как должное, что злой людоед был наказан — зарезал собственных дочерей. Вероятно, тут сказывается, что в сказке, да и вообще в хорошей детской книге страшные события не расписаны в подробных деталях. Просто говорится: «это случилось, и вот какие из этого бывают следствия». А главное, в хорошей детской книге всегда есть то, что противостоит злу. Если такого противостояния нет — это уже для детей не годится, да и взрослому человеку не принесет радости. Впрочем, такое, наверное, редко встречается... Потому что ничего не противопоставить злу — противно не только детской, но и вообще человеческой природе.
Работа над детской книгой как-то отличается от перевода «взрослой» истории?
— Я как-то не задумывалась над тем, есть ли тут какая-то разница по сравнению с переводом взрослой литературы. Всякий художественный перевод делается, чтобы познакомить человека с сочинениями, которых он сам не может прочесть на чужом языке. И мы пересказываем ему прочитанное, стараясь как можно точнее передать и содержание, и стиль.
В «Нарушенных завещаниях» Кундера упоминает, что беда популярных писателей, чьи книги издаются за рубежом, — как раз в неточностях... Якобы каждый переводчик стремится сделать что-то свое, неповторимое. И — тем самым — удаляется от буквальной передачи написанного. Вы согласны? И как полагаете, могут ли быть соразмерными и по смыслу, и по мелким лексическим украшениям оригинал и перевод?
— Я не читала, что Кундера говорит о переводе. Но с мыслью, что из-за «мелких украшений» мы разрушаем нечто, составляющее самый смысл оригинала, — не согласна. Потому что «мелкие украшения» — они и есть мелочи. Переводя детскую или взрослую литературу, мы переводим не слова, а на русском языке воссоздаем то, что вычитали в оригинале. Каждый перевод отразит оригинал в меру той полноты восприятия, на какую способен переводчик. Оттого переводы и стареют. Произведения переводятся заново, если кто-то сумел вычитать что-нибудь такое, чего не заметил предшественник. Ну а буквальный перевод вообще-то невозможен, потому что у каждого языка — свои законы.
Ольга Маслова | 
ПОИСК
