Известный рязанский скульптор и общественный деятель, заслуженный художник РФ, почетный член Российской академии художеств, создатель фонда «Творческое достояние» Раиса Лысенина рассказывает, почему в России нужен «музей скульптуры» — наравне с музеями гравюры или хрусталя. По словам Раисы Алексеевны, потребность в новом музейном формате ощущают и её земляки, и мастера по всей стране; поддержать такую инициативу могла бы и Российская академия художеств.
— В обсуждениях с моими коллегами — вплоть до недавней беседы с московским автором Геннадием Красношлыковым, выставка, которого (в соавторстве с Никитой Медведевым) была открыта в областном художественном музее, мы то и дело возвращаемся к непростому: как сохранить работы ушедших из жизни скульпторов. Особенно — при отсутствии наследников. Наследие скульпторов мало чем отличается от наследия актеров — от созидателя ничего не остается физически. Человек умер, и надо освобождать мастерскую: Союз художников, арендующий площадь у муниципалитета, сдаст ее в субаренду другим членам союза. Работы ушедшего из жизни художника в лучшем случае частично попадут к его друзьям, в худшем — утилизируются. С середины XX века и по сей день утрачено многое из наследий не только рядовых, но и известнейших в своё время имён. Это касается и Рязани, достаточно обратиться к именам Андрея Мелешкова, Антонины Усаченко, Бориса Горбунова.
А если наследники имеются, это меняет дело?
— Лишь в редких случаях. Да, сын Лазаря Гадаева превратил мастерскую своего отца в музей, который открыт для всех. Но это, повторюсь, редкость. И даже если обратиться к зарубежному опыту, — это тот же опыт создания частных пространств, как с музеями Пикассо, Дали... Поэтому я лелею мысль создать некий музей скульптуры, возможно даже — федерального уровня. Здесь могли бы быть собраны работы российских скульпторов середины XX — начала XXI века.
А нынешние художественные музеи не участвуют в сохранении наследия скульпторов?
— У художественных музеев совершенно определенные правила собраний коллекций. Они, большей частью, ориентированы на плоскостные виды искусства. Частично это связано и с размерами площадей хранилищ. Здесь же — своя, особенная тематика, как, допустим, в музее гравюры в Ирбите, музее хрусталя во Владимире. Далее, обычный музей отбирает «музейной» же ценности работы; из выставленных экспозиций может приобрести в фонд лишь 1-2 избранных. Остаётся за пределами внимания уровень «галереи», где наследие конкретной персоны представлено куда более полно, где на виду — творческий поиск...
То есть Вы хотите воссоздать всю кухню творчества?
— Да: не только явить миру «шедевр», но и всё то, что предшествовало возникновению шедевра. И есть желание именно что показать «кухню». Мы понимаем, что если художник или скульптор сделал набросок будущего произведения на клочке бумаги, это уже артефакт.
А как же «гамбургский счёт» в отборе «вечных» имён? И буквально физически, где размещать это множество работ?
— Во-первых, хотелось бы говорить о целой системе подобных музейных учреждений. И, разумеется, искусствоведы смогут разграничить, какие работы забирать в фонд. Физически же такие музейные пространства — а это совершенно новая идея, новая культурная форма — станут конгломератом, где будут совмещены экспозиционные и конференц-залы, архив, а также запасники со скульптурами.
Может ли подобный музей быть создан непосредственно в Рязани?
— Вполне. Такой музей, например, мог бы расположиться в здании бывшего Рязанского училища связи. Кстати, и на открытой территории, перед зданием, можно было бы экспонировать скульптуры...
С таким подходом «галерейные» произведения из запасников могут предстать городскими арт-объектами?
— Да! Вспоминаю очень своеобразную выставку на ВДНХ — «Скульптура и цветы»: эта выставка была организована московскими мастерами. И их творения ни в чем цветам не проиграли. А в Китае, в городе Чанчунь, есть огромная площадь для скульптур, которые устанавливаются там каждый год благодаря международным симпозиумам по скульптуре...
В свою очередь, могли ли бы нынешние арт-объекты — нетипичных для скульптурной «классики» материалов, техник — пополнить залы и запасники такого вот музея?
— Отчасти, отнесённые к началу XXI века, могут и попасть туда. Так же как и скульптура социалистического реализма.
А насколько поспособствуют сохранению наследия онлайн-каталоги творений скульпторов, оцифровка экспонатов?
— И виртуальный музей лишним, конечно, не будет. И всё же это совсем другое! Сможет ли человек с проблемами зрения войти в виртуальный музей? Скульптура, экспозиция — это пространство. Его нужно видеть, трогать руками, его нужно осязать целиком.
Беседовала Ольга Маслова
| 
ПОИСК
