Счастье сотворчества

Мы сидим с Урсулой Макаровой под самой крышей Рязанского театра драмы, в котором 20 лет назад она начала свой творческий путь. Урсула — режиссёр. Причём не когда-то им стала, а всегда им была. С самого детства, как я ее помню.

Я помню синий вечер за окном, когда наши родители сидели, как водится, на кухне, а Шуля (ее домашнее имя) ставила в комнате спектакль. Ее единственным актёром в тот вечер была я. Причём мне уже было не меньше 14, а ей — не более 10 лет. Нашим закулисьем был стол со скатертью, а сценой — пространство между столом и диваном. По дикой задумке юного, но уверенного в себе режиссёра, я играла мальчика и пела, хотя петь не умею. Но между мной и зрителем произошло чудо — я хорошо помню их открытые от удивления рты...

С того вечера прошёл не один десяток лет. Урсула Юрьевна известный театральный режиссёр, а мне до сих пор снится кошмар — я стою перед выходом за кулисами и не знаю роль.

Из дневника Урсулы Мне было пять лет. Я сидела на полу левой ложи Таганрогского театра. Труппа Рязанской драмы была на гастролях и показывала «Сирано де Бержерака». Я была одна в этой ложе, так как родители были где-то там — в процессе театрального действа. На пол я садилась, когда на Сирано нападали враги — в темноте сцены появлялись белые маски. Мне казалось, что их было бесчисленное множество… Это было очень страшно. И вдруг, в какой-то момент я поняла, что я не просто боюсь...я страстно желаю, чтобы всё это, что я сейчас вижу, было моим. Сцена, актёры, кулисы, ложи, зрители… Прошло много лет, но я понимаю, что ничего интереснее театра в моей жизни не было и не будет

Урсула Макарова родилась 10 июня 1981 года в Рязани. После окончания с медалью гимназического класса школы №51 работала художником-декоратором в Рязанском областном драматическом театре и актрисой в театре ростовых кукол. В 2001 году поставила свой первый спектакль на сцене Рязанского драматического театра — «Алиса и Чудеса Зазеркалья» по книгам Льюиса Кэролла.
В 2001 году поступила в Российскую Академию Театрального Искусства (ГИТИС), на режиссёрский факультет в мастерскую профессора Сергея Васильевича Женовача. Окончила в 2006 году с красным дипломом.
Урсула — режиссер-постановщик порядка 30 спектаклей. Помимо Рязани работала в Москве, Белгороде, Южно-Сахалинске, Саранске, Твери, Кургане...
В Рязани поставила 13 спектаклей. Из последних ее работ в Рязани – «Касатка» по пьесе Алексея Толстого.

Урсула, тебе повезло стать самой произведением великого Мастера сцены. Как все это случилось и чего тебе это стоило?

— В ГИТИС я поступила почти сразу — со второго, вернее с первого раза. Первый раз я пришла в деканат и объявила, что хочу учиться на режиссёра. Это было смешно, наверно, тем более, что испытания уже шли. В тот год курс набирал профессор Леонид Хейфец…
На следующий год я приехала заранее. Меня отправили к Мастеру на собеседование. В комнате, куда я зашла, в клетчатой рубашке сидел он — Сергей Васильевич Женовач. Он набирал свой первый знаменитый курс 2001 года. После успешного собеседования меня и других счастливцев ждали вступительные испытания. Их у нас было 42. К концу последних дней я понимала, что ресурсы моего организма были исчерпаны. Но самым страшным тогда казалось не поступить и пропустить, таким образом, самый главный праздник своей жизни.
Эти испытания не прошли даром. В стрессовой ситуации мы выжимали из себя такое! И тем не менее, становилось ясно, кто может физически, эмоционально работать в театре, а кто после 20 — 30 испытаний скажет: «Все, не могу!».Наконец, 7 человек были отобраны в режиссёрскую группу, 16 — в актёрскую. Для того, чтобы это случилось, мы готовы были терпеть любые лишения. И надо сказать, что ни одного не удивительного человека на нашем курсе не было. Очень странное ощущение постигло каждого: у себя, в своём городе, селе, ауле каждый из нас был лучшим или хотя бы пробивным (без поставленных спектаклей в ГИТИС не брали). А тут — мы все одинаковы. И все ранние достижения обнулялись. На одну ученическую скамью сели и опытные актёры, режиссёры и вчерашние одиннадцатиклассники.

Что вы получили в мастерской Женовача?

— Мы получили такую любовь, какую, по мнению нашего Мастера должны были отдавать актёрам. Отношение самого Мастера к каждому было исключительным. За время учёбы, за 5 лет, мы узнали друг о друге всё. И я точно могу сказать, что ни одного случайного и ни одного протежированного студента на нашем курсе не было.

Урсула, я помню тот страшный день, когда мы узнали, что ты прыгнула с пятого этажа во время пожара в общежитии ГИТИСа. Ты готова сейчас рассказать об этом?

— Сейчас да.

Из дневника Урсулы Это случилось 3 мая. Была страстная пятница. Мы с Раби — соседкой по комнате — отдыхали перед вечерней репетицией. И вдруг... Как это всегда волшебно «вдруг!». Чувствую я, что что-то не так. Даже не знаю, что, но не так. И постепенно, как в замедленной съемке, понимаю: очень странные звуки доносятся из коридора... Слышен был треск. Нехороший такой треск. Раби сходила в коридор и говорит: «Там у нас что-то загорелось, но комендант сказал, что скоро потушат… Это я теперь знаю, что, если начался пожар, то покинуть здание нужно в любом случае. А тогда мы сидели в комнате и спокойно ждали, когда потушат. А когда открыли дверь, то за ней уже была стена огня

Пожарная и «скорая» долго не приезжали. Перед двумя девушками встала дилемма: прыгать или сгореть. Урсула смогла справиться с собой и заставила себя спрыгнуть на наспех организованный комендантом общежития «батут».
15 переломов и потеря 3-х литров крови. В себя она пришла только 5 мая, на Пасху в реанимации больницы имени Склифосовского. Ее соседку, теряющую от угарного газа сознание, сняли с подоконника 5-го этажа запоздавшие пожарники.
Урсула считает Пасху 2002 года невероятным подарком от Бога. Днём, который полностью изменил ее жизнь.

— Там, в Склифе, я стала молиться. Нельзя сказать, чтобы до этого я была совсем неверующей, нет. Но всё-таки Бог вошел в мою жизнь именно тогда. И с этого момента я начала совершенно по-другому ощущать Божий промысел и Его присутствие в нашей жизни. В Рязани, где проходил период восстановления, ко мне приходил отец Лука, которому я также очень благодарна.

Как несмотря на травмы, несовместимые, казалось бы, с обычной активностью, не то что с таким сложным обучением, ты смогла продолжить?

— Мне была оказана огромная, невероятная помощь, за которую я благодарю Бога и всех своих друзей. Особенно своего Мастера. Я пришла в себя 5 мая, на Пасху. В июне на щите меня привезли домой, в Рязань. Меня несли ребята из родного мне театра. В это время в ГИТИСе началась сессия. Поскольку я не пропускала занятия, всегда была такой «промокашкой» в учёбе (и училась на отлично), по большинству дисциплин зачёты мне поставили автоматом. Кроме русской литературы — по каким-то причинам «автомат» там был невозможен. Я в то время ещё не могла передвигаться. И Сергей Васильевич пошёл сдавать экзамен вместо меня. Ответил на все вопросы. Сдал на отлично.
Но это было не всё. Также необходимо было сдать теорию режиссуры. Это профпредмет. Отсутствие аттестации по нему означало только одно: «вылет» с курса. И Женовач сел в поезд и приехал ко мне домой, чтобы принять экзамен.
Я была переведена на 3-й курс. На занятия явилась уже в декабре. Иногда, когда я начинала терять сознание к концу многочасовых этюдов, Мастер сворачивал обсуждение, меня транспортировали в общежитие, и группа продолжала работу на следующий день, когда я была вполне в состоянии делать это вместе со всеми. Такое отношение было у Мастера ко всем.

Теперь мне понятно, почему страшно было не поступить к нему на обучение...

— Да, главное, что нам внушил Мастер, это осознание, что работа с артистом должна быть основана на любви к нему. Профессиональный артист — человек в театре подневольный, поэтому заставлять, применять к нему давление — это низко. По сути, артиста нужно вдохновлять, чтобы он шёл за режиссером, повинуясь радости от того, что получается.

Урсула, но ведь это страшно тяжело? Да и невозможно ни в каком процессе быть всегда «хорошим»...

— К сожалению. Как говорил профессор Фоменко, который является Мастером моего Мастера, режиссёр должен вырастить в себе сволочь. Сволочь нужно держать внутри, выпускать, когда нужно, но потом убирать снова. Вот с этим последним действием у многих из нас случаются проблемы…Вот, если бы при рождении режиссёра ему вместе бы с пуповиной отрезали самолюбие, то наш, русский театр был бы на ещё большей высоте, чем сейчас, хотя он и так один из самых лучших в мире. Отсюда, видимо, в театрах возникают конфликты, отсюда берут начало многие непростые артистические и режиссерские судьбы.

Урсула, ещё во время учебы в ГИТИСе ты поставила в Рязанской драме «Бесприданницу». При этом Сергей Васильевич категорически запрещал своим студентам ставить до окончания курса. Спектакль, как мне казалось, понравился зрителям (во всяком случае, мне), но не понравился художественному руководителю — Жанне Владимировне Виноградовой (светлая память).

— Да, Жанне Владимировне спектакль не понравился. И после окончания Российской Академии Театрального Искусства (РАТИ-ГИТИС) она не продлила со мной контракт. Это был очередной перелом в моей жизни, которому я также очень благодарна. Ведь именно благодаря тому, что мне пришлось работать в других городах, регионах, я встретила столько невероятных людей. Судьба вознаградила меня не раз великим счастьем сотворчества.

Ты вернулась в Рязань сложившимся режиссером, неоднократным лауреатом и победителем профессиональных конкурсов. Всего на сцене Рязанского ордена «Знак почета» драматического театра ты сделала 13 постановок. Над чем ты работаешь сегодня?

— Сейчас идет работа над спектаклем по «Повестям Белкина» А.С. Пушкина.

Когда можно ждать его на сцене?

— Я думаю, что в начале следующего года мы сможем его выпустить.

Что нового о своём произведении поведал тебе автор в процессе работы над постановкой?

— Это я не могу рассказать сейчас. Когда начинаешь работу над спектаклем, то сначала сам, как режиссёр, осмысливаешь произведение заново. Видишь то, чего раньше не замечал. Следующий этап — это работа с актерами. И вот если всё сделано правильно, то зритель всё понимает сам. Я не хочу нарушать волшебство, хочу, чтобы оно состоялось.

Урсула, какие сложности ждут режиссёра на его пути? На какую судьбу он может рассчитывать?

— Ни на какую. У режиссёра, у которого есть принципы, моральные, художественные устои, судьбы вообще быть не может. Жизнь внутри театра всегда непроста. Особенно у режиссёра, который для администрации, коллектива — всегда противная сволочь. Ведь со стороны как выглядит его работа? «Иди из правой кулисы… Нет, лучше из левой… Нет, слушай, уйди уже совсем со сцены…».

Ну что же, в результате беседы с Урсулой мы с вами смогли приоткрыть завесу сложной, трудоёмкой, требующей постоянной работы над собой профессии. Пока посреди разложенных декораций мы беседовали с Урсулой, то мне казалось, быть режиссёром — это как бы держать живое сердце в руках. Трепетное, живое сердце самого Творения.

Бог творит жизнь через удивительный калейдоскоп событий. Её постигает автор, принимает и делает осязаемой, воплощенной в живую плоть режиссёр. А актёр принимает и передает зрителю. И все они вместе — целый спектакль, живут вместе в новом, никем ранее не обжитом мире. И начать творение этого мира — задача страшная, трепетная и упоительная. Но вместе с тем — и борьба за возможность прикоснуться к волшебству, цена за которое невероятно высока. Попробуем узнать дальше…

Юлия Долматович